Денис Драгунский: «Псевдонимы ни к чему»

Герой популярных детских рассказов давно сменил статус, шагнув из книжных персонажей в маститые писатели. Сложным ли был этот путь, рассказывает Денис Драгунский.

– Ваш отец  – легендарный детский писатель, родная сестра – прозаик и драматург. Вы верите в то, что языковая одарённость передаётся по наследству?

– По наследству – возможно. Но наследование тут не генетическое. Когда воспитываешься в семье писателя, где всё время говорят о книгах, о том, кто что написал, что хорошо, а что не очень, конечно же, возникает сначала интерес к этой работе, а потом усваиваешь некоторые навыки письма и даже «навыки вкуса». Я благодарен отцу за то, что он научил меня разбираться в книгах. Он открыл мне Хлебникова и Пастернака, он чудесно читал их вслух. Мне тогда было тринадцать-четырнадцать лет.

– Вам, наверное, надоело всю свою жизнь отвечать за Дениску из «Денискиных рассказов»?

– Скажу так: уже не надоело, а вот в возрасте тридцати лет меня это сильно бесило. Судите сами: я взрослый, женатый, зарабатывающий мужчина, отец семейства, дочь уже в школу пошла. А какие-то тётеньки тащат ко мне своих детишек и говорят: «Машенька! Мишенька! Смотрите, вот этот дядя – тот самый Дениска, который кашу из окна выбрасывал!» Смешно и настырно. Но потом это раздражение прошло, осталась лишь благодарность судьбе. Сегодня я с огромным удовольствием встречаюсь со школьниками и объясняю им, что в «Денискиных рассказах» правда, а что – выдумка.

– Не было соблазна спрятаться под псевдонимом, когда вы только начинали писать книги?

– Я писал под псевдонимами, когда был журналистом, но не для того, чтобы скрыться, просто надо было в один номер поставить два или три моих материала. Для книг мне это незачем. Вот если бы я затеял литературную мистификацию, писал бы великосветские романы или вампирские триллеры, тогда другое дело: я был бы Вербеной Гламурской или Авксентием Кровососовым.

 

ПИСАТЕЛЬ И ВОЗРАСТ

– В одном интервью вы назвали себя «молодым писателем», потому что начали                      издаваться достаточно поздно. По-моему, возраст для писателя вообще неважен – счастье этой профессии в том, что автору может быть сколько угодно лет. Вы согласны с этим?

– Жизнь сложилась вот так, как случилось, и ничего не переиграешь. Но я всё-таки жалею, что не начал писать и печататься раньше. Может, написал бы больше. У меня много замыслов, а годы идут, и сейчас я чувствую, что мне чуть-чуть труднее писать, чем пять или семь лет назад. Может быть, утешаю я себя, это опыт, растущая требовательность к себе. А может быть, просто усталость. Если взять писателей с долгой литературной биографией – Толстого, Достоевского, Тургенева, то видно, как они менялись с годами. Толстой стал писать короче, проще, назидательнее, однозначнее. Достоевский, наоборот, захлебнулся «Братьями Карамазовыми», которые, собственно, были задуманы как предисловие к жизнеописанию Алёши. Тургенев и вовсе стал более плоским, элементарным. Бунин к 1940 годам превратился в антикварную лавку, в музей России, которую он потерял. Рост без малейших признаков деградации – это Пушкин, Чехов, но как мало они прожили!

Писатель и возраст – важный вопрос.

– Каждый день не по разу вижу новые статусы Дениса Драгунского в «Фейсбуке». Как вы ухитряетесь при этом «быть продуктивным» и выпускать книги одну за другой? По ночам пишете?

– Дело в том, что я – сетевой писатель. Моя первая книга возникла благодаря вниманию Лилии Дубовой и Сергея Макаренкова. Они предложили мне издать рассказы, которые я совершенно бесхитростно и бесцельно вывешивал в «ЖЖ». Накопилось двести штук – вот и книга готова. Следующие две сотни – вторая. Рассказов так много, потому что они очень короткие и очень сюжетные, это настоящие новеллы в исконном, староитальянском или старокитайском смысле слова. Я и сейчас, как только напишу рассказ, поставлю последнюю точку, тут же вывешиваю его в «ФБ» и «ЖЖ». И жду откликов.

– Можете писать сразу несколько книг?

– Почти всегда так делаю. Сейчас готовлю новый сборник рассказов и дописываю роман. Рассказы для меня – дело привычное, ведь я их написал уже примерно 1200 штук. А с романом пришлось повозиться.

– Вы часто выступаете в библиотеках, школах и вузах всей России. Бывали когда-нибудь на Севере, в Салехарде?

– Очень люблю выступать перед читателями. Тем более что я, как все говорят,  хорошо читаю свои рассказы. Мне доставляет огромную радость видеть, как люди слушают, а потом говорят «ух ты!», потому что финал у моих новелл всегда неожиданный.

К сожалению, я ни разу не был севернее Петрозаводска. Был ещё в Сургуте, но он на 32 дуговые минуты южнее. Конечно, я бы с огромным удовольствием побывал в Салехарде и вообще на Севере. Если такое случится, это для меня станет большой удачей.

 

«МОЁ ПАТРИОТИЧЕСКОЕ ЧУВСТВО БУНТУЕТ»

– Вы преподавали греческий язык, изучали византийские манускрипты. Могли, наверное, стать отечественным Умберто Эко, но предпочли другой путь. Ни разу не жалели о своём выборе?

– Критик Ольга Бугославская написала про мой роман «Дело принципа», что по богатству включённых в него литературных сюжетов он может соперничать с персидской поэмой «Шахнаме» и итальянским романом «Имя розы». Так что спасибо, но у меня всё в порядке насчёт Умберто Эко и иранского классика Абулькасима Фирдоуси. А если серьёзно – нет, не жалею. Мне не очень нравятся книги, перенасыщенные историей, мифологией и филологией.

– Как вы думаете, победит ли в России документальная литература художественную, что уже практически произошло на Западе? В противоборстве fiction и non-fiction на чьей стороне вы?

– Не уверен, что документальная литература на Западе победила художественную. Как это измерять? Тиражами? Количеством названий? Премиями? Шумом в прессе? Мне кажется, по первым трём параметрам художественная литература даёт документальной сто очков вперед. Non-fiction часто поднимает больше шума. Но это шум не по поводу книги, а по поводу реального события, описанного в книге – большая разница.

Хороший роман, хоть целиком вымышленный, хоть документальный, остаётся хорошим романом. Тем более что почти в любом классическом fiction есть своя доля документальности. Из 559 героев «Войны и мира» 200 человек – исторические лица. Даже в «Анне Карениной» Вронский уходит на реальную Балканскую войну, а Каренин читает реальную учёную брошюру.

Но вот что мне не нравится – когда роман нарочно украшается якобы документальными подробностями, ради особой достоверности или значительности.

 

«Когда я только мечтал стать писателем и со всеми делился своими фантазиями, Виктория Токарёва сказала мне: «Не повезло тебе с фамилией. Напечатают – все скажут: «Да под такой фамилией любую чушь опубликуют!» А не напечатают, будут говорить: «Видать, такое барахло написал, что даже знаменитая фамилия не помогла!» Наверное, эти разговоры и размышления слегка затормозили меня на пути к профессиональному писательству».

Анна Матвеева, фото: Анна Артемьева

 

 

 

 
По теме
Прокуратура автономного округа поддержала государственное обвинение по уголовному делу в отношении бывших заместителей главы Надымского района И. и С. Судом они признаны виновными в совершении преступления,
Салехардским межрайонным следственным отделом следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Ямало-Ненецкому автономному округу завершено расследование уголовного дела в отношении жителя Салехарда,
Дружба в новых красках - Газета Полярный круг Испытания на знание традиций народов нашей большой страны На первом межрегиональном конкурсе «Самый дружный интеркласс», гостеприимной площадкой которого стал ЯМК, зрелищными выступлениями удивили команды школ из Салехарда,
Газета Полярный круг